Почему небедная и неглупая молодежь становится радикалами

7 июня, отвечая в эфире программы НТВ «Список Норкина» на вопрос, почему молодые люди, в том числе россияне, идут в ИГИЛ, Сергей Кургинян сказал: «Мне кажется, что любая молодежь имеет некий запрос, который можно или чем-то позитивным удовлетворить, настоящим, хорошим, или он удовлетворяется путем зла. Но он обязательно удовлетворяется. Это запрос на силу, подлинность, мужество, страстность и многие другие вещи. Это запрос на выход из скуки, из вот этого состояния общества потребления, в котором всё есть: есть и шмотки, есть и языки, есть и образование, а смысла нет, силы нет, подлинности нет».

Он привел данные о том, что численность добровольцев, прибывших в ИГИЛ из разных стран, в том числе из европейских (Швеции, Франции и других), — от 25 до 28 тысяч. Причем большая часть прибывших — представители среднего класса, а вовсе не люди из низов, не сумевшие адаптироваться, как это иногда хотят представить. Также были приведены данные опросов общественного мнения, согласно которым в арабском мире ИГИЛ поддерживает примерно один процент населения, в Египте — 3−4%. В то время как в странах европейских этот процент поднимается до 8−10. Во Франции — до 13%. А среди молодежи Франции — до 24%.

В ответ на вопрос ведущего о том, почему молодых людей не отпугивают известные кадры о массовых казнях и убийствах, которые совершают боевики ИГИЛ, Кургинян сказал: «Понимаете, фашисты тоже ничего не скрывали… Они говорили, что будут убивать, в „Майн кампф“ написана вся программа фашистской партии. Но это же поддержали. Почему? Потому что образовался такой колоссальный дефицит смыслов, такое состояние растерянности и бессмыслие жизни, такая неспособность объяснить себе, зачем ты живешь (даже если ты потребляешь), что внутри этого не возникло позитивного ответа. А негативный — возник. И тогда схватились за негативный. Утопающий хватается не только за соломинку. Утопающий иногда хватается за ядовитую змею». Поэтому, заключил С. Кургинян, если в сознании уже сформировано представление, что насилие — это проявление подлинности, «никакие кадры насилия не разрушат этот негативный ответ, его разрушит только позитивный ответ».